То, что такой яркий представитель русско-европейской школы фортепьянной музыки как Лео Сирота жил и работал в Японии в период после Первой мировой войны и до и во время страшной Второй мировой войны является удивительным и почти невероятным фактом в истории искусства современной Японии. Причем, Сирота приехал в эту страну не как политический эмигрант. К приезду в Японии на постоянное жительство в 1929 году, он принимался и в СССР, неоднократно там гастролировал, а репрессии евреев в Германии еще не начались. Сирота приехал сида по собственному, добровальному выбору – ему понравилась эта страна и ее музыкальная аудиенция – пишет Такаси Ямамото в своей книге о Лео Сироте и его жизни в Японии (издательство «Маинити симбун», 2004 г.).

Сирота был учеником Глазунова в Санкт-петербугской конверватории, а потом стал посетителем частных уроков Бузони в Вене. Первое знакомство Сироты с Японией состоялся в 1928 году, когда он приехал туда после гастролей во Владивостоке и Харбине. Соглано одной версии, его пригласил знаменитый японский композитор Косаку Ямада. Он не приехал для гастролей, но все-же дал согласился дать концерты. Один из них состоялся в большом концентном зале в Токио по спонсорству газеты «Токио Асахи симбун». Ямада помог организовать этот концерт. Кроме того, Сирота согласился выступать в Токийской государственной консерватории. Всего за время пребывания он дал 16 концертов.

В следующем 1929 году, Сирота вновь приехал в Японию, на этот раз вместе с семьей – женой Аугустиной и дочерью Беатой. Ему было 44 года. Насчет того, как долго он тогда собирался побыть в Японии нет однозначной информации – то ли на полгода, то ли на два года. Но он уедет из этой страны когда ему будет 61 год – целых 17 лет он пробудет здесь. Сирота был известный пианист, пользовался довольно большим успехом в Европе как одаренный виртуоз, а Япония в то время была развивающей страной на далеком восточном крае. Тем удивительнее его решение остаться здесь на долгие годы. Его любимая дочь Беата потом расскажет, что ее отцу не нравилась неспокойная жизнь музыканта, постоянно путешествущего с гатролями, а там, в Японии, он нашел нужное ему спокойствие. Т. Ямамото приводит еще ряд обостоятельств, которые могли поиграть в пользу решения пианиста: - Отсутствие в стране конкуренции среди исполнителей классической музыки за популярность среди любителей (только через 6 лет в Японию приедет еще один мейстер фортефьянной музыки – Леонид Крейцер), - Наличие в стране довольно большого слоя настоящих любителей европейской музыки, - Полное отсутствие антисемитизма.

В Японии Сирота часто давал концерты и пользовался всегда большим успехом. Кроме того, он давал частные уроки молодым японским пианистам. Хотя в короткое время, но у него учился пианист Мотонари Игути, который потом стал неоспариваемым основоположником японской школы форепьянной музыки. Его уроки посещали также дети благородных семей, в основном девушки. Вскоре, в 1931 году, Сирота был приглашен в Токийскую консерваторию в качестве профессора. Он сменил в этой должности русского пианиста Леонида Коханского, находившегося в Японии с 1925 года и уехавшего по истечении срока контракта. Оклад иностранного педагога консерватории был довольно крупный. Размер оклада равнялся примерно 60 процентам оклада премьер-министра – канцлера Императора.

Блестящий пианист-виртуоз Лео Сирота также доказал свою выдающуюся способность музыкального педагога. Т. Ямамото пишет, что при Сироте технический и музыкальный уровень студентов фортепьянного отделения консерватории существенно повысился за короткое время. Сирота продолжал частные уроки в своем токийском доме, кроме того он часто ездил в город Асия в западной Японии, где в те времена проживали много деловых европейцев и богатых японских бизмесменов. Там он давал концерты и частные уроки. Среди тогдашних учеников Сироты можно найти имена тех, которые в последнем стали известными концертными пианистами и знаменитыми педагогами. Среди них выделяется Такахиро Сонода, ставшим в 50-х годах самым известным пианистом японского происхождения, игравшего в странах Европы. Одни из них учились у Сироты в консерватории, а другие учились на его частных уроках. К нему на уроки ходили и дети иностранных дипломатов, приезжали студенты даже из стран Азии. Известна история с Анатолием Ведерниковым, гражданином СССР, проживавшим тогда в Маньчжоу-го. Он приезжал в Японию чтобы учиться у Сироты. В дальнейшем он станет профессором Московской консерватории. Сирота заметял большую способность своих японских учеников и наличие большой и хорошо разбирающейся аудиенции фортепьянной музыки в стране, и предсказал, что когда-нибудь Япония станет одним из мировых центров фортепьянной музыки. Это было смелые слова, если учесть тогдашнюю общую экономическую отсталость страны, но прогноз оправдался.

Т. Ямамото приводит много воспоминаний бывших учеников и учениц Сироты о его личности. По их словам, он никогда не ругался с учениками, любил их и всегда был спокоен. Многие отмечают скромность Сироты как человека. Например, он занимался и с детьми несостоятельных семей, неспособных платить ему гонорар за частные уроки (его уроки стоили немалых денег). Как педагог он всегда ценил самостоятельность ученика. Он не пытался переделать их “под себя”. Редко он давал им отрицательные замечания, а послушав исполнение ученика, он обычно говорил “Браво!”, и затем давал вроде бы небольбой совет. Ученики сразу понимал, что его учитель метко попадал на точку, и сами начинали пересматривать свое исполнение и перестраивали его. Сирота любил жизнь в Японии, любовался ее природой. Он часто посещал летний курорт Каруидзава и курорт с горячими источниками Хаконэ.

Однако, спокойный период жизни Сироты подходил к концу. С укреплением власти нацистов в Германии в Европе начались страшные репрессии евреев. Хотя в Япония в течение всего периода до окончания войны не проводилось антиеврейских мер по крайней мере ни в системном, ни в массовом порядке, все же появились напряжения. В 1938 году австрийское гражданство Сироты лишилось в связи с присоединенем Австлии к Третьему рейху, ему был выдан германский паспорт с отметкой “J”. Летом 41 года суприги Сирота поехали в США для отдыха и свиданья с дочерью Беатой, которая уехала туда учитья в 1939 год. Когда семья находилась в Америке отношения США и Японии быстро приближались к неизбежной войне. Предполагается, что знакомые евреи советовали Сироте остаться в Америке, предлагали ему квартуру и т.д. Но Т. Ямамото цитирует слова Сирота: “В консерватории ждут меня ученики. Я должен к ним вернуться”.

В ноябре 41 года у него лишили гражданства Германии. В Японии официально не была объявлена антиеврейская политика, но под сильным прессингом со стороны союзной Германии, после октября 1943 года еврейские музыканты в Японии практически были вытеснесы из концертной деятельности. Статус педагога в консерватории Сирота сохранил по меньшей мере еще в 1944 году. Тем временем, исход войны как в Европе, так и в Тихом океане становился все более неблагоприятным для союзных государств. В 44 году японское правительство приказало всем иностранным гражданам покинуть Токио и переселиться в отведенные для них отдельные районы. Сирота вместе с многими иностранцами переехал Каруидзава. В летнем курорте они замерзывали зимой – стало очень туго с горючим для отопления, и с продуктами тоже. Сироте приходилось самому колоть дрова. Хотя общение японских граждан с иностранцами не рекомендовалось властями после их переселения, некоторые ученики Сироты привозили ему продукты из Токио. Один местный крестьянин, к удивлению Сироты, хранил старую афишу его концерта, и, узнав его трудности, согласился продавать ему продукты.

Лето последнего года войны вспоминается многими самым жарким. Для иностранцев, как Сирота, война внезапно закончилась в апогее страха от слухов о возможной расправе над иностранцами. Вернувшись в Токио он нашел, что его токийский дом сгорел в результате бомбежки. Сирота давал несколько концертов после войны, но жизнь в физическом смысле стала сложной до ужаса – в городах Японии не было продуктов. Кроме того, он узнал, что многие из его родственников в Европе были уничтожены нацистами. Вскоре, осенью 46 года, Сирота решил покинуть Японию и уехать в США. Последним маленьким эпизодом Сироты в Японии стало свидание с дочерью Беатой в Токио, куда она приехала в качестве гражданского сотрудника генерального штаба оккупационных войск. Она вскоре напишет черновик проекта Конституции Японии, по части гражданских прав. Она же Beate Sirota-Gordon.