Если бы Россия прокладывала торговый путь в Японию через Сахалин, мы бы начали рассказ об освоении западного побережья острова с традиционных «отписок» и «скасок» русских землепроходцев. Но истории было угодно отправить поток русских колонизаторов сначала на Камчатку, а оттуда на Курильские острова. И только в XVIII в., «перешагивая» с острова на остров, Россия вплотную подошла к Хоккайдо[1]. Растущая активность «волосатых негодяев высокого роста с длинными носами» на северных рубежах Японии убедила сёгунат в необходимости защиты границ от иностранного вторжения. Парадокс ситуации заключался в том, что на севере страны государственных границ как таковых не было: термином Эдзо-ти (Земли Эдзо 蝦夷地) обозначались все территории, заселённые айнскими племенами. Таким образом, под формальную юрисдикцию владевшего «землями Эдзо» клана Мацумаэ 松前藩 попадали не только собственно Хоккайдо (Эдзо 蝦夷), но и Сахалин (Северный Эдзо – Кита Эдзо 北蝦夷), и Курильские острова (Дальний Эдзо – Оку Эдзо 奥蝦夷). При этом практический весь Хоккайдо оставался для Японии «белым пятном», не говоря уже о Сахалине, о котором известный учёный Хаяси Сихэй 林子平 писал в своём «Общем обозрении трёх государств» 三國通覧 (1785): «Это место называется остров Карафуто..., но нет ни одного человека, который бы всё подробно видел там своими глазами. … Место это фактически не остров, а полоса, связанная территориально с Восточным Даттаном и представляющая собою мыс юго-восточного моря…»[2]. (рис. 1)

Фрагмент карты Hayasi Sihei 1785 года

В 1786 г. сёгунат отправил хорошо организованную экспедицию для исследования Эдзо-ти. Один из её участников, Ооиси Иппэй 大石逸平, переправился на Карафуто, где добрался до озера Тарайка (Невское), а затем до восточной оконечности мыса Кита-Сирэтоко (Терпения). Собранные сведения Ооиси изложил в «Записках о Карафуто» 哈喇土記, которые впоследствии оказались полезными для другого участника экспедиции – астронома, топографа и математика Могами Токунай 最上徳内[3]. (рис. 2)

Могами Токунай (1754-1836)

В 1792 г. этот учёный пешком добрался по западному побережью острова до местечка Кусюннай (Ильинский), где установил большой каменный знак, обозначив «границу японских владений».

Первое описательное упоминание территории, которую занимает сегодня Углегорский район, мы находим в отчёте Такахаси Дзидаю 高橋次太夫[4], правительственного чиновника из Хакодатэ. В 1801 г. Такахаси, задачей которого было определить, где заканчиваются северные владения Японии, достиг местечка Соя (близ современного мыса Полевого), но дальше путь ему преградили снег и льды. Такахаси остановился в одном из древнейших поселений сахалинских айнов – местечке Усиёро (Орлово), где нашёл «пятнадцать больших жилищ и гавань». Чиновник отметил, что аборигены живут рыболовством, добывая сельдь и треску. Айны рассказали чиновнику о своих северных соседях: «Живущих дальше Усиёро называют сумэрэнгурами[5]. – записал Такахаси. – … Вплоть до Хорокотан живут люди сантан[6], а далее живут дикари» [7]. Японские путешественники долгое время не могли подняться севернее упомянутого местечка Хорокотан (современного Пильво): препятствием становились либо погода, либо проводники-айны, которые «не соглашались идти дальше этого места, говоря, что в дальнем Эзо живут Сантан-Эзо (или дикари Сантан 山丹夷), Сумэрэнкуру-Эзо (или дикари Сумэрэнкуру すめれんくる), и Орокко-Эзо (или дикари Орокко をろっこ), которые поступают очень свирепо» [8].

Первым, кто сумел продвинуться по западному побережью выше Хорокотан, стал Мацуда Дэндзюро 松田傳十郎. Ещё в 1799 г., когда сёгунат предложил открыть для колонизации северные границы, младший чиновник Мацуда добровольно согласился оправиться из столицы в Эдзо. В 1808 г. он получил пост «заведующего низшими конторами переводчиков» в Соя. Вслед за назначением последовал приказ «произвести осмотр острова Карафуто и местности Сантан в отдалённых Эзосских землях и … взять с собою Мамия Ринзоо, чиновника по строительной части».[9] Экспедиция считалась опасной, т.к. в течение двух предыдущих лет вооружённые суда Российско-американской компании[10] «Юнона» и «Авось» совершили ряд дерзких нападений на японские рыбные промыслы и правительственные посты на Карафуто и Эторофу (Итуруп). Мацуда на лодке добрался до гиляцкой деревни Ракка на 52° с.ш. Здесь он визуально установил, что Сахалин отделён от материка проливом. Мацуда зафиксировал это открытие на карте, где так же обозначил, что Ракка является северной границей страны. Попытка его спутника пройти восточным берегом острова успехом не увенчалась: Мамия Риндзо 間宮林蔵 добрался лишь до залива Терпения, затем перешёл с восточного побережья на западное и повернул на север вслед за Мацуда. Путешественники встретились немногим южнее мыса Погиби. Зимой следующего года Мамия Риндзо уже в одиночку исследовал западное побережье Сахалина в качестве специального «инспектора по исследованию Сантанских границ». Доплыв до гиляцкого селения Нани-во (мыс Халезова), Мамия окончательно убедился, что Сахалин – остров.

В своих «Рассказах о северных варварах» 北夷談 Мацуда тоже упоминает айнское поселение в Усиёро, жители которого «рыболовством не занимаются, живут простым собирательством. Говорят, что они ловят выдр и лисиц и продают шкуры в Маньчжурию»[11]. Побережье между Усиёро и Хорокотан экспедиция нашла необитаемым, однако на скалистом мысу в местечке Хорокотан путешественники видели свежевыструганные инау[12], что свидетельствовало о посещении этих мест айнами. Мамия же в своих «Записках о путешествии по Восточному Даттацу» 東韃紀行 пишет, что «земли (к северу – А.К.) от Усиёро полностью принадлежат маньчжурским варварам»[13]. Таким образом, в начале XIX в. современный Углегорский район был пограничной зоной проживания айнов, гиляков и других северных народов, а так же маньчжурских племён. В своём «Докладе Императору об исследованных землях в глубинных районах острова Карафуто» からふと嶋奥地見分仕候趣奉申上候書付 Мацуда впервые упоминает совершенно безлюдное в то время местечко Иситори. «Иситори» – это искажённое айнское «этуутору», что означает «между мысами»[14]. Так называлась небольшая часть побережья в устье современной реки Углегорки. Позже слово «этуутору» даст название японской деревне, а затем и городу Эсутору – предшественнику Углегорска. Очередную инспекционную поездку по западному побережью предпринял в 1854 г. чиновник сёгуната Камикава Дэнъитиро 上川伝一郎. Он отметил, что от Усиёро до Хорокотан «зимних» т.е. постоянных жилищ нет, имеются только летние хижины айнов. (рис. 3)

Фрагмент карты Фудзита-ре 1854 год

В 1855 г. был подписан русско-японский договор о дружбе, торговле и границах (Симодский трактат). Его 2-я статья гласила: «Что касается острова Крафто (Сахалина), то он остаётся неразделённым между Россией и Японией, как было до сего времени». В результате обе страны немедленно начали «делить» остров: японцы отправили на западное побережье отряд во главе с Мацумаэ Идзуноками 松前伊豆守 «для охраны островных владений до Хорокотан», т.е. до 50° с.ш. А Россия стала активно восстанавливать утраченные и основывать новые военные посты на Сахалине.

В апреле 1853 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьёв-Амурский получил следующие правительственные распоряжения: «1. Российско-Американской компании занять остров Сахалин и владеть им на тех же основаниях, как владеет она другими землями, упомянутыми в её привилегиях. …4. Компания не должна допускать на Сахалине никаких иностранных заселений, ни произвольных, ни по взаимному соглашению, и может передать сей остров только правительству»[15]. Правительственные предписания генерал-губернатор передал начальнику Амурской экспедиции капитану Геннадию Невельскому уже с конкретными инструкциями: А) Занять на острове Сахалине в нынешнем году два или три пункта на восточном или западном берегу, но сколь возможно южнее. Б) Находящихся на южной оконечности Сахалина японских рыбаков не тревожить и оказывать им дружеское расположение, уверяя их, что мы занимаем остров Сахалин в ограждение от покушений иностранцев и что под нашей защитой они могут безопасно продолжать там свой промысел и торговлю[16].

Приказ был выполнен: в заливе Анива выставили Муравьёвский пост, а на западном побережье – Ильинский. Последний основал подпоручик корпуса флотских штурманов Дмитрий Орлов. 18 августа 1853 г. он с командой из шести человек высадился с транспорта «Байкал» в местечке Энто возле селения Венду-эси (немногим севернее мыса Ламанон). Энто оказалось неудобным для выставления здесь поста, и отряд Орлова на байдарках отправился на юг. Дмитрий Иванович отметил в своём донесении Невельскому: «От селения Венду-эси до реки Котан-кутури (Старица – А.К.) встречались в большом количестве и хорошего качества точильный и оселочный камень и жёлтая охра»[17]. «Весьма замечательную гору с двумя пиками», которую в 1787 г. Жан Франсуа де Лаперуз назвал Ламанон (Pic de Lamanon) в честь физика-натуралиста, участника своей экспедиции, Орлов «перекрестил» в гору Невельского. Добравшись до реки Кусюнай, подпоручик выставил 30 августа в её устье военный пост Ильинский – по соседству с японским постом на другом берегу реки. Но уже 25 сентября Орлов из-за недостатка продовольствия увёл всех своих людей в залив Анива.

Ильинский пост был восстановлен только в 1857 г. другим участником Амурской экспедиции – лейтенантом Николаем Рудановским (фото 4). Гидрограф Рудановский стал первым русским, исследовавшим остров на научной основе. Он провёл перепись коренного населения, организовал метеорологические наблюдения, сделал первое научное сообщение об айнах. Итог его многолетней работы, которая продолжалась и после ликвидации Амурской экспедиции, – первая русская карта южного и среднего Сахалина. Многие географические названия на карте современного Углегорского района даны Рудановским в 1856-57 гг.: мыс Орлова, залив Изыльметьева, гора и мыс Гончарова и т.д. Тогда же Рудановский обнаружил между устьями рек Нояси и Сортунай залежи каменного угля, которые получили название Путятинские копи в честь адмирала Путятина. С их разработки начинается история угледобычи в районе.

В 1859 г. большой участок Путятинских копий был отведен купцу 2-ой гильдии Андрею Боурову[18] из Николаевска, который стал первым частным сахалинским углепромышленником. Боуров приступил к строительству горняцкого посёлка Нояси 25 июня 1860 г., наняв в Николаевске 30 рабочих из крестьян-переселенцев. Технология добычи был примитивной: из открытых пластов отваливали глыбы угля и прямо с обрыва спускали в расположенные на берегу деревянные срубы. «Тем не менее, – пишет в своей работе «Сахалинский уголь» А. Осташев, – к сентябрю было добыто 170 356 пудов (2 726 тонн). Около 100 тонн Боуров продал в Шанхай, 169 тонн – Амурской компании на пароход «Феодосий», а остальной уголь предложил купить Сибирской флотилии. Начало было успешным, но рабочие, отработав год на копях, возвратились в Николаевск и работы были приостановлены. Для восполнения рабочей силы военный губернатор Приамурской области П.В. Казакевич в 1861 г. разрешил Боурову нанимать на шахты айнов. К 1863 г. на копях углепромышленника работало до 30 айнов. Они построили здесь жилища, занимались рыбной ловлей и между делом ломали уголь из открытых пластов. Айны получали по 3 копейки за пуд угля «припасами и прочими предметами». Однако бухты и оборудованных причалов в Сортунае не было, и Боуров испытывал серьезные трудности со сбытом угля»[19].

В 60-х гг. активный интерес к сахалинским месторождениям проявили западные державы, прежде всего США. «Американец Отто Эше, имевший торговую фирму в Николаевске, – продолжает А. Осташев, – по соглашению с Боуровым начал совместную разработку углей на реке Сортунай. Затем, уже без ведома компаньона, Эше заключил договор с американской фирмой в Шанхае «Олифант и К°» на поставку 100 тысяч тонн угля, но условия не выполнил, хотя получил деньги вперед. В силу этого контракта «Олифант и К°» направила на Сахалин своего доверенного Эллиса, дав ему 80 китайских рабочих и несколько судов для погрузки угля. Однако когда в Сортунай вернулся Боуров, он отказался отпустить уголь «Олифант и К°», так как Эше вступил в сделку без его согласия. Эллис вынужден был отправиться в Николаевск, где испросил разрешения властей на добычу угля с тех же Путятинских копей близ реки Нояси»[20]. Американцы наладили эффективный бизнес: фирма вела разработку угля штольнями, построила на берегу склады угля и товаров, погрузку обеспечивал буксирный пароход и баржи. На шахтах фирмы работало более сотни человек. Всего «Олифант и К°» добыла более 12 тысяч тонн угля. Участки в Сортунае арендовали также американец Кроули и прусский подданный Лонкер.

Деятельность иностранных компаний на Сахалине продолжалась до 1872 г., когда распоряжением генерал-губернатора Сибири и Дальнего Востока всю добычу сахалинского угля передали в руки русских предпринимателей. По условиям Симодского трактата Сахалин находился в совместном владении России и Японии, и активное участие иностранцев в освоении острова было чревато политическими последствиями. В апреле 1856 г. Сахалин из ведения Российско-американской компании был передан под начальство генерал-губернатора Восточной Сибири. Один за другим появляются военные посты: первое постоянное русское поселение на острове – пост Дуэ (1856), восстановленный пост Ильинский (1857), пост Мануэ (1858). В 1865 г. на острове было создано военное управление: все команды постов были объединены в Сахалинский отряд, который подчинялся одному начальнику, обладавшему всей полнотой военной и гражданской власти. Ещё в 1858 г. на острове появились первые ссыльные. В 1869 г. Сахалин был официально объявлен местом ссылки и каторги. В итоге к 1870 году на Сахалине уже было около двадцати русских населённых пунктов: военных постов, поселений крестьян и ссыльных.

Японцы были чрезвычайно обеспокоены усилением российского влияния на южном Сахалине. И в 1857 г. сёгунат отдал западное побережье острова под контроль самурайского клана Ооно 大野藩, которому предписывалось «организовать переселение на западное побережье Карафуто от Райтисика до Хорокотан на севере вассалов и крестьян, в Усиёро основать торговую факторию, устроить рыбалку, возделывать землю, а также докладывать о мерах обороны против русских, продвигающихся на юг»[21]. Для сообщения с новыми владениями было построено большое парусное судно «Ооно-мару» и в 1859 г. князь Ооно послал на Карафуто десять своих самураев и шестьдесят крестьян под предводительством самурая Хаягава Такэхидэ 早川武英.

Колонисты создали «Схематический чертёж побережья в районе Усиёро», в комментариях к которому сказано, что в местечке Томарикэси (современный портовый район Углегорска) «находится два жилых дома туземцев, водится сельдь и горбуша». Местечко Иситори в устье большой реки оставалось безлюдным. Японцы отметили, что «переправляясь через глубокую реку шириной около 40 кэн (примерно 72 метра – А.К.), видели много горбуши»[22]. Интересно, что святилище, которое колонисты Ооно построили в Усиёро, в 1934 г. признали историческим памятником округа Эсутору. Этот буддийский храм стоял в западной части посёлка, а на его южной окраине в конце 1860-х появился и синтоистский храм, который поставил Хори Мотосада, управляющий рыбным промыслом Усиёро[23]. (рис. 5 и 6)

Усиёро в 1859 году

Усиёро в 1871 году

Эксперимент с колонией в Усиёро провалился: самое северное поселение Японии было дотационным, парусник «Ооно-мару» погиб в 1864 г. возле Нэмуро, а переселенцы крайне тяжело переносили холодные сахалинские зимы. В 1868 г., когда революция (т.н. «реставрация Мэйдзи») свергла власть сёгунов из дома Токугава и восстановила власть императоров, князь Ооно вывез всех переселенцев на Хоккайдо и передал земли представителю нового правительства. Созданное в 1869 г. Управление по колонизации острова Хоккайдо (Кайтакуси 開拓使) поощряло переселение японцев и на соседние Сахалин и Курилы, оказывало содействие в обустройстве новоселов. Усиёро собирались превратить в крупный рыбный промысел, но в 1875 г. в Санкт-Петербурге был заключен договор, согласно которому Япония отказалась от южной части Сахалина в обмен на принадлежащие России острова Курильской гряды.

В течение следующих 30 лет современный Углегорский район был северной оконечностью Корсаковского округа[24]. Однако расчёт российского правительства, на то, что каторга и ссылка приведут к заселению и освоению территории Сахалина, закончилась полным провалом. А. Чехов, плывший в 1890 г. из Александровска до Маока (Холмск), пишет: «Интересно, что в то время как сахалинские колонизаторы вот уже 35 лет сеют пшеницу на тундре и проводят хорошие дороги к таким местам, где могут прозябать одни только низшие моллюски, самая теплая часть острова, а именно южная часть западного побережья, остается в совершенном пренебрежении. С парохода видны в бинокль и простым глазом хороший строевой лес и береговые скаты, покрытые ярко-зеленою и, должно быть, сочною травой, но ни жилья, ни одной живой души»[25].

Долгое время единственным освоенным русскими местом в этих краях оставался район между реками Нояси и Сортунай. В 1870 г., спустя 10 лет после появления горняцкого посёлка Нояси, здесь образовался военный пост Сортунайский. Чехов в своём «Острове Сахалин» приводит «Список нижним чинам, находящимся в посте при Путятинских каменноугольных копях на р. Сортунае» (1870 г.): «Василий Ведерников – за старшего, он же сапожник и за хлебопека и кашевара. Лука Пылков. Сменен со старшего за нерадение и был арестован за пьянство и дерзость. Харитон Мыльников. Не попался ни в чем, но ленив. Евграф Распопов - идиот и ни к какой работе не способен. Григорий Иванов и Федор Чеглоков – попались в краже денег и при мне замечены в буйстве, нетрезвости и ослушании.

Заведующий постом при Путятинских каменноугольных ломках на о. Сахалине. Губернский секретарь Ф. Литке»[26]. Когда Сортунайский пост упразднили, на его месте осенью 1894 г. возникло поселение Нояси – современный Лесогорск. Уже в 1895 г. здесь проживало более 100 человек, в том числе 43 ссыльнокаторжных, 24 ссыльнопереселенца, одна женщина свободного сословия и 50 детей. Открылась сельская школа. В 1905 г. в Нояси построили деревянную церковь, но освятить не успели[27].

В качестве достойного примера хозяйственного освоения района русскими на рубеже столетий можно привести только деятельность крупнейшего (после компании «Семёнов, Демби и К°») рыбопромышленника южного Сахалина – Хрисанфа Бирича. С 1890 г. японцам запрещалось заниматься рыбными промыслами на западном берегу Сахалина от Кусюннай на юге до Дуэ на севере. В этом же году предприимчивый Бирич открыл свой «капустный промысел» близ заброшенного Ильинского поста в устье реки Кусюннай, приглашая на работы поселенцев. В 1890 г. А. Чехов отметил, что «работает у него теперь около 30 человек. Дело ведется неофициально, нет тут даже надзирателя»[28]. Вскоре после отъезда писателя Бирич получил официальное разрешение, т. к. в ноябре 1892 г. он ходатайствовал о расширении своего предприятия. Вскоре в его руках оказался практически весь рыбопромысловый район от Кусюннай до устья реки Выдриха (Углегорка). К 1904 г. на 13 участках Бирича работали около 800 рыбаков. Основная база находилось в Усиро. Когда началась война с Японией, Бирич сформировал дружину ополченцев («вольную дружину Уссуро») из крестьян и поселенцев, которая задержала две японские шхуны. А после высадки японцев на Сахалине в июне 1905 г. сжёг дотла все свои рыбалки и переправился с дружиной на материк[29].

Русско-японская война открыла новую страницу в истории острова Сахалин. Что касается попыток Японии и России исследовать центральную часть западного побережья острова, закрепить за собой право владения этим районом и освоить его, то для характеристики этих процессов, длившихся более столетия, уместно ещё раз процитировать А.Чехова: «Вообще во всей этой сахалинской истории японцы, люди ловкие, подвижные и хитрые, вели себя как-то нерешительно и вяло, что можно объяснить только тем, что у них было так же мало уверенности в своем праве, как и у русских»[30].

***

© А. Колесников, 2006-2008.

Источники и литература:

1. 沿海州の見える町・樺太恵須取町小史.

Энкайсю-но миэру мати: Карафуто Эсутору сёси. Саппоро, 1988.

2. Г.И. Невельской. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. 1849-1855. Хабаровск, 1969.

3. А.Е. Осташев. Сахалинский уголь: очерки истории островной угольной промышленности в середине XIX – начале XXI вв. (http://alexsakh.narod.ru/fr.html)

4. Д. Позднеев. Материалы по истории северной Японии и ея отношений к материку Азии и России. Т. 2. Иокохама, 1909.

5. И. Самарин. «Путь богов» по островам. Синтоистские храмы Южного Сахалина и Курильских остовов». Хабаровск, 2005.

6. А.П. Чехов. Остров Сахалин. Москва, 2004.

7. Русская Тихоокеанская эпопея (сборник документов). Хабаровск, 1979

***

[1] Остров Хоккайдо в то время носил два имени: Эдзо 蝦夷 и Мацумаэ 松前. «Эдзо» – японское название населявших остров айнов, а Мацумаэ – фамилия самурайского клана, владевшего «землями Эдзо» с конца XVI в. На русских картах и в документах той эпохи можно встретить искажённые названия острова: «Йессо», «Иезо», «Матмай», «Матушма» и т.п. Своё современное название Хоккайдо получил в 1859 г.

[2] Цит. по: Позднеев, т. 2, ч. 3, с. 49.

[3] 3 Могами попал на Карафуто лишь в 1792 г., но впоследствии исследования мелкого чиновника Ооиси стали приписывать и без того знаменитому исследователю Могами.

[4] В некоторых источниках упоминается как Такахаси Иккан 高橋一貫.

[5] «Сумэрэнгурами» или «самэрэнкурами», т.е. «людьми со стороны», «соседями» айны называли сахалинских гиляков (нивхов).

[6] Жившие в устье Амура племена тунгусов, гиляков и маньчжур.

[7] Цит. по: Энкайсю-но миэру мати, с. 17. Отчёт Такахаси вошёл в состав «Заметок о Карафуто» 唐太雑記, автор которых, Накамура Коитиро 中村小一郎, исследовал восточное побережье острова в то же время, что Такахаси – западное.

[8] Цит. по: Позднеев, т.2, ч.2, с.90.

[9] Цит. по: Позднеев, т.2, ч.2, с.89.

[10] С 1799 г. Сахалин и Курилы были определены как территории, подчинённые Российско-Американской компании.

[11] Цит. по: Энкайсю-но миэру мати, с. 17.

[12] Ритуальные заструженные палочки айнов.

[13] Цит. по: Энкайсю-но миэру мати, с. 18.

[14] На севере – мыс Гаврилова (айнск. Хороэнрун, яп. Оодзаки), южного мыса сегодня не существует, т.к. береговая линия в этом месте изменилась.

[15] Цит. по: Невельской, сс. 228-229.

[16] Цит. по: Невельской, сс. 228-229.

[17] Цит. по: Невельской, с. 267.

[18] Боуров Андрей Степанович – керченский купец, сосланный в Сибирь за подделку банковского билета на 10 тысяч рублей. С 1846 г. служил в Российско-Американской компании: сначала в Аяне, затем в Приамурье – смотрителем капиталов и имущества. За беспорочную службу ему возвратили прежние права и состояние.

[19] Осташев А.Е. Сахалинский уголь: очерки истории островной угольной промышленности в середине XIX – начале XXI вв.// http://alexsakh.narod.ru/fr.html

[20] Там же.

[21] http://www.hoppou.go.jp/gakusyu/watashitachi/fukui/fukui.htm

[22] Цит. по: Энкайсю-но миэру мати, с. 20.

[23] См.: И. Самарин. «Путь богов» по островам (Синтоистские храмы Южного Сахалина и Курильских остовов)». Хабаровск, 2005. Стр. 9.

[24] Остров был разделен на два округа – Северо-Сахалинский и Южно-Сахалинский – по 50º северной широты. Начальником Северного округа назначался заведующий ссыльнокаторжными в Дуэ, начальником Южного – командир Восточно-Сибирского линейного батальона, дислоцированного в п. Корсаковский. С образованием в 1884 г. Приамурского генерал-губернаторства Сахалин был разделен на три округа: Александровский, Тымовский и Корсаковский. Главное управление островом перешло к Приамурскому генерал-губернатору, местное – к начальнику острова (с 1894 г. – военный губернатор острова).

[25] Чехов, с. 183.

[26] Чехов, с. 307.

[27] См. подробнее: Ю.А. Вакуленко. Нояси: из истории сахалинского села и его жителей (конец XIX – начало XX в.)//Вестник Сахалинского музея, №12.

[28] Чехов, с. 184.

[29] Бирич Хрисанф Платонович (1857-1922) – отбывал наказание на Сахалинской каторге по одним сведениям за убийство, по другим – за оскорбление действием офицера. После освобождения в 1886 г. служил приказчиком в фирме «Семенов, Демби и К°». В 1908-1916 гг. работал в устье р. Камчатки, где построил первый рыбоконсервный завод. В 1922 г. расстрелян красными.

[30] Чехов, с. 223.