|
О японском плене и Александре Блоке
Первая партия российских военнопленных была доставлена в Японию 10 марта 1904 года — это были раненые моряки с крейсера "Варяг". После первых боев японцы сложили про своего противника поговорку: сто битв — сто поражений. Россия не выиграла в 1904—1905 годах ни одного сражения ни на суше, ни на море, и пленные шли непрерывным потоком. Больше всего среди них было капитулировавших защитников Порт-Артура — почти 44 тысячи человек, около 21 тысячи сдались в ходе 20-дневной битвы на гаоляновых полях под Мукденом, чуть менее 5 тысяч — на Сахалине. К концу войны в Японии оказались примерно 79 400 русских пленных, от солдат и матросов до адмирала Зиновия Рожественского, командовавшего эскадрой, разбитой под Цусимой.
Русские военнопленные на пристани в Иокогаме
Матросы в часы досуга в лагере для русских военнопленных в Фукуоке. Традиционно в Японии вообще не было понятия "пленный", поскольку самурай должен был или погибнуть в бою, или вспороть себе живот, если дальше сопротивляться не было возможности. Поэтому японцам от имени правительства специально разъясняли, что в соответствии с международными правилами русские пленные заслуживают не презрения и ненависти, а сострадания, поскольку они не преступники, а честно сражались за свою страну. Соответствующие указания печатались в газетах.
Группа матросов, в том числе крейсера "Варяг", в лагере для русских военнопленных.
Раненые офицеры принимают солнечные ванны. Госпиталь лагеря русских военнопленных в Мацуяме. Японские власти строго соблюдали сословные правила, и нижние чины русской армии содержались отдельно от офицеров. Офицеры имели практически неограниченное право выходить за пределы мест заключения - они даже путешествовали, осматривали достопримечательности, посещали горячие источники. Одни выписывали себе семьи из России, другие крутили романы с японскими девушками.
Внутренний вид временного барака для пленных русских офицеров лагеря в Мацуяме.
Реабилитация раненых русских солдат. Их фото с японскими медсестрами и врачами в Мацуяме
Помимо японского рациона все пленные получали деньги от российского правительства через посольство Франции в Токио. В каждой зоне имелись лавки, купить спиртное проблем не составляло. Некоторые пленные наладили швейные и сапожные мастерские или с разрешения охраны выходили в город за товарами, которые потом с выгодой перепродавали. Многие русские пленные предавались всевозможным играм — в каждом бараке , были устроены самодельные бильярды. Охрана закрывала глаза на то, что пленные резались в карты на деньги, а проигравшие для возвращения долгов продавали свои пожитки на блошиных рынках. Впрочем, этим занимались не все — в лагере были самодеятельные оркестры, работала школа, где преподавал доброволец-офицер. Русские пленные построили себе церковь, куда регулярно приезжал священник-японец из столицы. Мусульмане молились в мечети, католики — в костеле, евреи — в синагоге, свой молельный дом был даже у 94 протестантов-прибалтов. Пленные свободно отправляли письма в Россию.
Подполковник Сабулков проводит занятие для рядового состава в школе лагеря русских военнопленных в Мацуяме.
Русские военнопленные на борту судна "Тамбов" перед отправкой на родину.
Никакого сравнения с будущими 600 тысячами интернированными японскими солдатами Квантунской армии, прошедшими советский ГУГАГ, не было и близко. Японцы вели себя очень цивилизованно, соблюдался военно-самурайский кодекс чести, японский плен для русских был очень мягким. Хотя разлука с семьей и родиной и оставила свои шрамы. Русским военным морякам, томящимся в японском плену, посвящено знаменитое стихотворение Александра Блока "Девушка пела в церковном хоре...", но у нас об этом почему-то предпочитают не говорить.
* * * Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у Царских Врат, Причастный Тайнам,- плакал ребенок О том, что никто не придет назад.
*** © Александр Блок, август 1905 года
| |