|
Неистовый Хвостов и пламенный Давыдов
 Эти два русских морских офицера, командовавших легендарными судами "Юнона" и "Авось", на заре девятнадцатого века ПЕРВЫМИ вступились за право России владеть Курильскими островами. Мы мчались на машине по Дворцовой набережной, и где-то напротив Петропавловки я попросил шофера тормознуть... И долго стоял без шапки, глядя на плывущие по черной воде Невы серо-голубые льдины. И все силился представить, как это могло случиться: ночь, баржа, разводной мост - и два подвыпивших лихих морячка. Что это было: безрассудство, закономерный итог, судьба? Или наказание Божие? Но где-то здесь в 1809 году - подумать только, аж два века назад! - прервалась столь бурная и героическая жизнь сразу двух блестящих русских моряков. И загадка их гибели меня мучила до последнего времени... Мне ли, коренному дальневосточнику, не знать имен этих двух моряков - лейтенанта Николая Хвостова и мичмана Гавриила Давыдова! Сколько раз, будучи в командировках на Сахалине и Курилах, я проходил на современных судах их маршрутами, высаживался на те же самые берега и, наверно, стоял на тех же самых крутых откосах, любуясь морскими просторами и всей грудью вдыхая соленый воздух. О жизни и подвигах Хвостова и Давыдова до сих пор спорят историки. Кто называет их патриотами России, кто считает их самыми обычными разбойниками, а кому они видятся русскими флибустьерами, на свой страх и риск пускающимися в дальние морские путешествия. Да и то правда - эти два моряка на рубеже XVIII-XIX веков немало побороздили на своих не бог весть каких суденышках моря Тихого океана. Они побывали не только у берегов Сахалина, Камчатки, Курильских островов, но отважились пересечь океан и добрались дважды до Америки. Хвостов командовал бригом "Юнона" - судном с двумя мачтами и прямыми парусами. У Давыдова суденышко было поменьше - тендер "Авось". Как свидетельствуют энциклопедии, тендер - это одномачтовое с косыми парусами судно, самое малое во флоте.
А я не единожды убеждался, что нрав дальневосточных морей и самого Тихого океана настолько крут, что туго приходится в штормовую погоду и нынешним морским гигантам. Когда огромные валы вспенивающийся морской воды сначала подбрасывают нос корабля вверх, чуть ли не к облакам, а потом, прежде чем вздыбить и корму, с силой точного боксерского удара бьют в скулу стальной махины. И тогда судно совершает невероятные кульбиты, от которых и начинается изматывающая весь организм "морская болезнь". Как же ходили здесь же, в этих широтах, отважные русские моряки на своих парусных суденышках? Почти невозможно и представить... А ведь ходили! Понятно, что ходили они под парусами не ради жажды приключений. Все было обыденнее и прагматичнее: Хвостов с Давыдовым хоть и были морскими офицерами, но служили на гражданских судах, входивших в состав Российско-Американской компании. Ее владения простирались чуть ли не от Сибири и до Русской Америки - Аляски: поселения, склады, рыбные промыслы, меха... И, конечно флот, без которого как без рук. Я не знаю, какая судьба занесла Хвостова с Давыдовым на самый край российской земли. Ведь могли же они, как сотни и тысячи других морских офицеров, делать свою карьеру в Санкт-Петербурге. Могли, да видно не захотели. Хотя и лет им было не больше двадцати. Но и к этим годам они уже сумели отличиться, участвуя в некоторых военных кампаниях. Ну и, конечно же, характер! Оно ведь и сейчас еще так: кого влекут балы и политтусовки, а кого - единоборство со стихией, самостоятельность и риск. Не будь Хвостов с Давыдовым лихими морячками, как знать - вошли бы их имена в учебники российской истории?
Мне посчастливилось побывать в свое время на острове Уруп, в бухте Алеутка, где находилось поселение с красивым названием Курилороссия как раз в те самые времена, когда здесь появились под парусами "Юнона" и "Авось". Какая-то невероятная отрешенность от остального мира, суровость океана, втекающего в горловину бухты во время приливов с упорным постоянством. Давящая на психику тишина, лишь изредка распугиваемая криками чаек. Тут надо иметь характер и характер, чтобы не потерять равновесие, не впасть в панику. Ночами в помертвевшей тишине мне иногда чудился звук моторов - то ли подводной лодки, то ли военного корабля. Потом мой сосед по палатке признался, что и ему ночью слышится звук мотора. Галлюцинации! Я думаю, они возникали как раз во время приливов, когда вода океана начинала бурлить в горловине бухты, рокот волн мы принимали за рокот моторов... Всего 18 было мичману Давыдову, когда явился к нему лейтенант Хвостов с предложением отправиться сушей до Охотска, а оттуда на судне в Америку. Мальчишка! Ну разумеется, он горячо откликнулся на предложение своего чуть более старшего товарища. Но надо знать, что за плечами обоих уже были походы гардемаринами на военных судах в Швецию, Данию, Англию...
 Все свое путешествие Г. Давыдов подробно опишет в книге, вышедшей уже после его смерти в 1810 году в Санкт-Петербурге под названием "Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним". Тут тебе и почти мальчишеские переживания по поводу своего расставания с близкими: "С одной стороны меня огорчало, что я прощаюсь с друзьями своими, прощаюсь на весьма долгое, быть может, время; иду туда, где лишен буду всех удовольствий и удобств жизни... С другой стороны, воображение совершить столь далекий путь; увидеть много необыкновенных вещей; побывать в местах, в которых редко кому быть случится; приобресть новые познания и может сделать себе в мореплавателях некоторое имя: все сие возбуждало во мне любопытство и льстило моему честолюбию". Но чуть дальше Давыдов, извиняясь как бы за свои высокие чувства, восклицает: "Я надеюсь получить извинение, когда скажу, что мне было 18 лет". Но тут и зрелые размышления о ведении дел в Российско-Американской компании, интереснейшие и подробнейшие описания природы, рыб и птиц далекого континента, местных жителей... Нет только сетований на трудности, на неизбежные лишения и глупость отдельных людей. Наверно, была особая закономерность в том, что жребий войти в историю России пал именно на этих молодых офицеров. Но так уж распорядилась судьба.
Николай Петрович Резанов, статский советник и камергер, попечитель Российско-Американской компании, как известно, был послан на судах "Надежда" и "Нева" под командованием известного мореплавателя Крузенштерна в Японию провести переговоры об установлении торговых отношений. Миссия его провалилась - по большей части из-за строптивости японцев, на тот момент не желавших никаких контактов с Россией. А. Чехов утверждает, что Резанов потерпел в своей миссии полное фиаско! "Если верить Крузенштерну, - пишет он в "Острове Сахалине", - то Резанову на аудиенции было отказано даже в стуле, не позволили ему иметь при себе шпагу и "в рассуждении нетерпимости" он был даже без обуви". А. Чехов восклицает: "И это - посол, русский вельможа! Кажется трудно меньше проявить достоинства". Униженный, как считают историки, Н. Резанов принимает решение - японцев с Сахалина и Курильских островов прогнать, чтобы знали, кто на этих территориях хозяин. Именно тогда он покупает двухмачтовый бриг под именем "Юнона" и назначает его командиром Хвостова. Другое судно строится на верфи американского Ново-Архангельска и обретает имя "Авось". Как утверждают современники, название отражает суть задуманного Н. Резановым: ведь ему в точности не были известны ни численность японцев на островах, ни их вооружение... В конце концов, поход Хвостова и Давыдова к берегам Сахалина и Курил мог закончиться, как и миссия самого Резанова, полным поражением.
Как утверждает А. Чехов, приказ Хвостову и Давыдову "попугать японцев" был отдан не совсем в обычном порядке, как-то криво: в запечатанном конверте, с непременным условием вскрыть и прочитать лишь по прибытии на место. И тут не надо забывать: Хвостов и Давыдов были морскими офицерами, а не гражданскими лицами. И, несмотря на всю кривость приказа, они его исполнили в точности. Сначала Хвостов на "Юноне" явился в сахалинский залив Анива и действительно навел там "шорох" - сжег японские дома и склады, забрал провиант, а старшину айнского поселения (айны - тогдашние аборигены острова) наградил серебряной медалью на владимирской ленте. Здесь, в заливе Анива, Хвостов должен был встретиться с Давыдовым на его тендере "Авось". Но Давыдов на своем тихоходном суденышке добраться до юга Сахалина не успел и зазимовал в Петропавловске.
В 1807 году по весне уже оба судна совершают новый поход к берегам Сахалина и Курил, продолжая вершить некий суд над живущими здесь японцами. И совершенно не знают Хвостов и Давыдов, что их наставник и руководитель Н. Резанов по дороге в Санкт-Петербург скоропостижно скончался, что посланные им письма императору Павлу I о предпринятой им военной акции против японцев еще не достигли столицы, и что Япония весьма встревожилась по поводу действий Хвостова и Давыдова... Поверим Борису Петровичу Полевому, доктору исторических наук, посвятившему свою жизнь изучению прошлого российского Дальнего Востока: ни о каком самоуправстве и своевольничии Хвостова и Давыдова в данном случае не может быть и речи. Они исполняли приказ Н. Резанова, хотя на свой страх и риск. "Их подвиги, признает в той же книге "Остров Сахалин" Антон Павлович Чехов, - наделавшие в свое время очень много шуму, возбудили в обществе некоторый интерес к Сахалину, о нем говорили, и, кто знает, быть может уже тогда была предрешена участь этого печального, пугавшего воображение, острова".
А Хвостов и Давыдов на судах своих вернулись в Охотск, где их ждал арест и острог. Правда, не в связи их походам к островам, а по совсем бытовым причинам - их заподозрили в сокрытии золота, которое они якобы добыли себе в Америке. Хвостов и Давыдов из острога бежали, добрались со многими лишениями и опасностями до Якутска, где узнали, что они свободны от уголовного преследования. В Иркутске они были приняты генерал-губернатором, и дети его с восторгом смотрели на этих двух мужественных молодых моряков. Особенно хорош был Давыдов - высокий ростом, с красивым лицом и стройной фигурой. Таким он и сохранился на портрете, помещенном в его книге, изданной на английском языке в Канаде уже в наше время. А вот портрета Хвостова не сохранилось... Сегодня некоторые историки склонны рассматривать походы Хвостова и Давыдова к островам как некоторую авантюру, надолго испортившую отношения между Японией и Россией. Но кто может с твердостью утверждать, что, не будь этих отчаянных, похожих на дерзкий вызов походов двух российских моряков к островам, которые они считали своими, все сложилось бы куда благоприятнее для нашей державы? И вряд ли стоит просчеты императорского двора России сваливать на головы двух хоть и дерзких, но все-таки преданных своей отчизне офицеров. Дальнейшее поведение властей России показало, сколь неумело они выстраивали свои отношения со своей дальневосточной соседкой - Японией.
 Как тут не согласиться все с тем же Антоном Павловичем Чеховым, когда он с упреком - достаточно горьким! - восклицает по поводу договора о передаче Курильских островов Японии: "...В своей щедрости мы, кажется, хватили через край: можно было бы из "уважения", как говорят мужики, отдать японцам пять-шесть Курильских островов, ближайших к Японии, а мы отдали 22 острова, которые, если верить японцам, приносят им миллион ежегодного дохода". Не о том ли мы должны думать и сегодня, когда горячие головы - начиная от академиков-физиков и до журналистов - предлагают пожертвовать несколькими Курильскими островами якобы ради несомненной финансовой выгоды, которая позволит нам на время заштопать тришкин кафтан российского бюджета. "Меня страшно возмущает, - говорит Борис Петрович Полевой, когда несведущие в данном вопросе люди говорят об уступке японцам "четырех островов". Островов по меньшей мере восемь - это Итуруп, Кунашир, Шикотан, Танфильева, Полонского, Анучина, Зеленый, Юрий... Не считая более мелких скалистых островков. И если бы не Сталин, решивший не подписывать послевоенный Сан-францисский договор, никакой "курильской проблемы" сегодня не было бы. А тогда американцы ловко воспользовались этим "недипломатическим", мягко говоря, жестом Сталина и тут же вбили клин между Японией и нашей страной".
Бог ты мой, как же долго нам дано историей выяснять свои отношения с японцами! Неужели с тех самых пор, когда право владеть Сахалином и Курилами взялись отстаивать два смелых морских офицера? А то, что они были смелы, подтвердили и дальнейшие события. По возвращении в Петербург Хвостов и Давыдов были посланы участвовать в сражениях против шведов. Блистательно отличились, императором им были пожалованы награды - именные сабли. "Но, увы, - говорит Б. Полевой, - сабли им не вручили, припомнив им "подвиги" на Тихом океане". Наверно, они успели бы еще многое... Но эта нелепая случайность - их гибель на Неве. Они возвращались поздно ночью с дружеской пирушки, мосты были уже разведены ("Не нынешние, разумеется, не каменные", - уточнил Б. Полевой), но проходила баржа. Приятели прыгнули на ее борт, собираясь перебраться на противоположный берег. Но тут же приняли решение возвратиться. И вот в тот момент, когда они уже встали на борт, чтобы сигануть обратно, налетел шквал ветра, он рванул парус, и нижняя балка нанесла предательский удар по спинам приятелей. И они полетели за борт. Конечно, ночь, конечно, внезапность... Но так нелепо. Лейтенанту Николаю Хвостову было в ту пору чуть больше тридцати, а его другу Гавриилу Давыдову - двадцать пять. Появились стихи и оды на их гибель, а те, кто не хотел верить в их смерть, рассказывали легенду, согласно которой эти два смелых офицера вновь тайно отправились в Америку... А нам остается только подивиться: как мало иногда Всевышний отпускает иным людям жизни на Земле, но как много они за это время успевают!
***
| |
