Нестор Пилявский

|Рассылка: Subscribe.Ru | RSS-лента Канал новостей |


Город, в котором похоронен Гитлер
Москва — как много в этом звуке
от звука «ква» и мошкары.
Кошмарный Пушкин тянет руки
из букваря. И комары
в бедре прогрызли две дыры.
Москва как маска и усы.
В ней исторически тревожны
москит, кусающий в трусы
и клоп, упавший в мозг творожный.
И в Мертвецирке мертвепсы
как фокусники ложноножны.
А он скинхедом украинским
(и состоя в УНА-УНСО)
из диких западных лесов
в Москву приехал, чтобы длиться
и строить дом, а в нем — засов.
Москва! Как много в ней фашистов,
таджикских девочек и вдов,
как в ней, болотисто-землистой,
всех много словно комаров.
И он не стал в ней снова бриться,
но был по-прежнему суров.
И вот письмо он распечатал.
Скингёрл, писавшая ему
о том, что выросли крольчата,
про дом, про сумму и суму,
«Москаль?» — спросила, припечатав
две мелких свастики к тому.
Он написал ей пару литер
(не брит, болела голова),
перечеркнул, резинкой вытер
и коротко по-русски: «Да.
Живу в Москве. Моя Москва,
в которой похоронен Гитлер».
А ниже двоекратно «ква!».
Москва спасенная — недаром
такому дяде отдалась.
Эх, в наше время — вот пожары!
Не то, что нынешняя власть
(прицерителилась кошмаром
она в Царя и удалась).
Москва! Жуки и наперстянки
ползут, а с ними червяки.
Рука Москвы играет в танки
на самом дне Москвы-реки.
И Гитлер — ящик на Лубянке,
в нем челюсть и ее клыки.
Москвой теперь скинхед гордится.
Письмо отправил. Спать пора.
Он остается, чтобы длиться.
Скингёрл заменит москалица
дебело-белая с утра.
И челюсть Гитлера приснится,
чтобы прихлопнуть комара.
© Нестор Пилявский, 2009 год

Сестра Ницше
Его сестра Элизабет —
чепец, порядок и обед.
Он сумасшедше смотрит вдаль.
Окно: там будет Бухенвальд.
Сгорит мораль и эта шаль,
и дрогнет сумрачный базальт.
За муссолинию земли
он зрит: сестра идет вдали.
Там — Гитлерай. Свободой свастик
она его чело украсит.
И волю к власти волей к сласти
она, придя домой, погасит.
Пройдет 100 лет и 200 лет —
и снова здесь Элизабет
стоит с печеньем и косой.
И не успеет крикнуть: «Стой!»
в окно ей мертвый Бухенвальд —
она промолвит четко: “Halt!”.
Его сестра Элизабет —
чепец, порядок и обед.
***
© Нестор Пилявский,.2009 год


Асфиксия
На сером асфальте
моего лица
не расцветут асфоделии.
Что за странные капли
на коже?
Быть может,
дождь?
Но разве плачут небеса,
с которых все давно улетели?
Любая фраза
под узором из этих струй,
сказанная тебе,
окажется ложью.
Ложью окажется поцелуй,
который возможен?…
Молчание тоже врёт.
Как мне говорить?
Под серым асфальтом
моего лица
я задыхаюсь,
и мокрая нить
прерывистого дыхания,
торчащая из трахеи,
дрожащая и
такая тихая –
как литания –
единственная возможность.
Любая фраза
окажется ложью.
Под серым асфальтом
моего лица
асфиксия –
единственная возможность…
***
© Нестор Пилявский, 2010 год
